Одна из лучших бегуний страны, серебряный призер чемпионата мира по эстафетам-2017 Дарья Борисевич продолжает готовиться к Олимпийским играм в Токио. Однако делать это непросто из-за давления, которое оказывают на нее чиновники. Дарья стала одной из первых, кто открыто выступил за новые честные выборы и против насилия в Беларуси, подписав письмо спортсменов. И своего мнения Борисевич не меняет, хотя ее муж, ходок Дмитрий Дюбин, отозвал свою подпись под этим письмом. В интервью «Трибуне» Борисевич рассказала о методах давления от спортивных функционеров, несостоявшемся диалоге с министром спорта, нежелании менять спортивное гражданство и отношении к поступку мужа. Приводим самое интересное.
— Меня не устраивает, что постоянно отрывают от тренировочного процесса. Это, безусловно, достижению результата не способствует. Например, меня официально приказом откомандировали в часть для выполнения задач по охране государственной границы. Я восемь лет служила в пограничных войсках, достигла звания лейтенанта, но никто за это время не нуждался в моих услугах по охране границы. Я все это время занималась исключительно спортом, на соревнованиях защищала честь своей структуры.
— Откомандировало Министерство спорта?
— В Минспорта чужими руками выполнили всю грязную работу. Господин [замминистра спорта Михаил] Портной лично позвонил председателю Госпогранкомитета [Анатолию Лаппо] и попросил того откомандировать меня и дзюдоиста Дмитрия Шершаня в часть, чтобы, видимо, мы почувствовали все прелести службы.
Хотя я спортсмен-инструктор органов пограничной службы, моя непосредственная обязанность — тренироваться и выступать на соревнованиях, так что мы и так все эти годы выполняли свои обязанности.
Для такой структуры атлеты — это больше как декорация, как отдушина. В Госпогранкомитете за нами наблюдают только на соревнованиях, им, по сути, больше от нас ничего не надо. А тут звонит Портной и что-то высказывает, что-то требует. Смешно просто.
Получилось так, что это не Минспорта нас отправило в часть, а погранкомитет вернул к себе своим приказом. И если я сейчас захочу написать в МОК письмо, мне, по сути, нечего будет рассказывать о каком-то прессе со стороны Минспорта — выходит, плохой именно глава Госпогранкомитета.
— А когда вообще закрутилась вся ситуация с вами?
— До выборов мы, спортсмены, занимались каждый своим делом: готовились к соревнованиям, тренировались. Конечно, видели, что происходило в стране, было обидно и не очень приятно, когда люди по разным причинам исчезали из списков кандидатов в президенты. Но мы, наверное, настолько мирные белорусы, что смирились со всем.
Более того, за кампанией Светланы Тихановской я особо не следила, с белой ленточкой на выборы не шла, бюллетень не фотографировала. Но то, что произошло после выборов… Для меня эта неоправданная жестокость - за гранью понимания. И, естественно, я поддержала все пункты петиции спортсменов. В течение первых трех дней, как появилось письмо, я его подписала. И даже не думала, делать это или нет. О каких раздумьях вообще могла быть речь?
— Сколько времени после этого вы работали без какого-либо пресса?
— Нисколько. Когда появилось письмо, мне позвонил старший тренер по видам выносливости из национальной команды Андрей Гордеев и сказал: «Ты же только не подписывай его». Я отвечаю: «Поздно, уже сделала это». Прямо сказала, что никто на меня не давил, решение я приняла самостоятельно. Я вообще считаю, что такие шаги каждый должен делать сам, без чьего-либо давления.
— Вам давали тренироваться?
— Да, только мыслями я находилась далеко за пределами спортивной площадки. К тому же после 9 августа на протяжении недели я практически не спала. Даже не предполагала, что все события настолько близко приму к сердцу.
Кстати, интересная ситуация была со мной в части, когда меня туда уже вернули. Идеолог пытался провести со мной разъяснительную беседу. Как и многие, почему-то уверял, что вся жестокость — это фейки и вбросы, а на улицах много провокаторов. Но через какое-то время он понял, что я его просто не слышу, потому что не хочу этого делать. Я же не слепая, все сама вижу и понимаю. Поэтому он просто перестал со мной проводить эту идеологическую работу.
— Каким был пресс от Минспорта?
— Чиновники оттуда старались делать так, чтобы никто их не обвинил в каком-то давлении. Они говорили так: «Лучше было бы, если бы ты отозвала свою подпись. Мы просто советуем». Мне несколько раз говорили так, но особо не цеплялись.
Как вы помните, был у нас разговор с [замминистра спорта] Александром Бараулей. В конце августа он приезжал в РЦОП по легкой атлетике, встречался со спортсменами. Мы все думали, что начнется идеологическая работа, будут какие-то наставления, но нет. В основном мы разговаривали о спорте, совсем немного коснулись ситуации в стране.
Барауля говорил, что Олимпиаду никто не отменял, мы должны готовиться и тренироваться, а не обращать внимание на то, что происходит вокруг. Он не раз повторил, что спорт должен быть вне политики. Но, извините, о какой политике речь? Тут уже человеческие отношения.
После той встречи с Бараулей ни у кого осадка не осталось, потому что он никому ничего не пытался внушить, никого ничему не учил. Он как замминистра спорта свою функцию выполнил от и до. Да, говорил, что никакого пресса и санкций в отношении подписантов не будет, но получилось так, как получилось. Нужно понимать, что он, по сути, ничего не решает. Все отдано на откуп министру спорта Сергею Ковальчуку, а он все построил как в армии.
— Когда в отношении вас началось давление, не было желания отозвать свою подпись?
— Нет, ни разу не думала об этом. Мне вообще кажется, что давление на спортсменов, наоборот, как-то еще больше мотивировало идти дальше, сражаться до конца. Любое действие порождает противодействие. К тому же я люблю доводить любое свое начинание до конца.
— Многих спортсменов уже давно лишили работы, выгнали из национальных команд. Почему с вами ситуация затянулась?
— Думаю, потому что у меня есть именная лицензия на Олимпийские игры. И поэтому Минспорта также не захотело собственноручно отправлять меня в часть.
— У вас была надежда, что из-за наличия лицензии на ОИ вас не будут подвергать какому-то наказанию?
— Нет. И мне никто даже не намекал на такое. Да что говорить, если с Николаем Козеко, с живой легендой белорусского спорта, поступают просто не по-человечески. Он сделал столько для фристайла, для всего нашего спорта, а на него постоянно давят, лишили президентской стипендии и еще требуют вернуть часть ее за год.
— К вам, как ко многим спортсменам, приезжал Михаил Портной с помощниками для «душевного разговора»?
— Нет, слава богу. Кроме того, что он звонил председателю Госпогранкомитета, мне больше ничего не сделал. Хотя, насколько знаю, он особенно злился на меня, а не на Диму Шершаня. Вот это для меня странно.
— Вы были готовы к визиту замминистра?
— Даже не задумывалась над этим. Я вообще не понимала, зачем они начали ездить в гости к спортсменам. Особенно меня удивила ситуация с Андреем Кравченко. Минспорта откомандировало его из нацкоманды в КГБ, вывело из списка РЦОП, кто-то снимал его фотографии со стен спортивных объектов. Зачем? Андрей уже оставил свой след в истории белорусского спорта. И поймите, что, снимая фотографии, вы не сотрете из памяти этого спортсмена.
— В белорусской легкой атлетике много людей со схожей с вашей позицией?
— Да, очень много. Но люди не высказываются открыто, потому что боятся выйти из зоны комфорта, у всех кредиты, зарплаты. Хотя в нынешней ситуации это так себе оправдание.
— Много тех, кто поддерживает нынешнюю власть?
— Я знаю только троих: [Анастасию] Мирончик-Иванову, [Максима] Недосекова и Ивана Тихона. Но я хочу сказать, что когда мы все вместе тренируемся, никто ни у кого не спрашивает позицию относительно событий в стране. Мы просто работаем, не ругаемся, не спорим. Личное дело каждого, что думать и как реагировать на все происходящее вокруг.
— В неоднозначную ситуацию попала Марина Арзамасова. Сначала она подписала петицию, ярко выступала в СМИ, а потом отозвала подпись.
— Это решение Марины, и как-то оценивать этот поступок, если честно, не хочу. Но скажу однозначно: все, кто так сделал, сделали это не потому, что банально передумали, поменяли свои взгляды и так далее. На людей оказывалось давление, и каждый воспринимал его по-разному. Кого-то стало возможным уговорить, кого-то — запугать.
Например, мне люди из национальной команды, спортивные функционеры говорили, что, мол, из-за моей гражданской позиции, моих взглядов могут пострадать младшие товарищи по команде. Типа, подумай о них, об их будущем, карьере. Я у людей прямо спрашивала: «Вы что, пытаетесь на меня надавить и шантажируете тем, что могут быть последствия для тех, с кем я работаю?» На что мне отвечали: «Нет, давления нет, но было бы лучше, если бы ты забрала подпись. Просто советуем тебе так сделать». Так, извините, каким боком я к этому человеку, другому спортсмену?
Но чиновники не видели других способов влияния на меня, потому что я сразу же обозначила свою четкую позицию, все понимали, что своего решения не поменяю.
— Почему отозвал подпись под письмом спортсменов ваш муж, ходок Дмитрий Дюбин?
— Ох, так не хотела затрагивать эту тему. На этой почве были дома неполадки, недопонимание.
Перед тем как Дима отозвал свою подпись, с ним разговаривали спортивные функционеры, разговаривали очень много, и они его убедили, что если он не сделает так, как они хотят, могут пострадать те, с кем он работает. То есть те же тренеры, партнеры по команде. И, наверное, я не смогла доказать Диме, что ничего такого не произойдет.
В один момент мы просто решили, что больше не будем в семье поднимать эту тему, каждый остался при своем. К тому же отозвать подпись — это не значит поменять позицию относительно ситуации в стране.
Хотя, честно скажу, не понимаю этого решения. Тем более я считаю, что давление со стороны чиновников на меня и других спортсменов абсолютно необоснованное. Мы же ничего противозаконного не сделали. Но, видите, разные люди, разная психология — и все на то или иное давление реагируют по-своему. Дима — человек добрый, и он, может, действительно испугался, что могут быть последствия для его окружения.
— Ваше будущее в команде решится на аттестации 6 ноября. Не боитесь, что из-за интервью решение будет не в вашу пользу?
— Знаете, а мне уже все равно, что они сделают в пятницу. Я просто хочу спокойно тренироваться. Впереди у меня зимний сезон и Олимпийские игры, которые никто не отменял. Я хочу выступить на соревнованиях максимально хорошо. Главное, что я честна перед собой. К тому же контракт с Госпогранкомитетом у меня действует до конца ноября, а через 10 дней после его окончания я автоматически вылечу из нацкоманды. И я готова за свою позицию лишиться места.
— Когда разрешится вся ситуация с аттестацией, когда закроются все вопросы с погранкомитетом, вам станет морально легче жить и работать?
— Да, однозначно. И я очень этого жду. На данный момент до такой степени устала от всех этих разговоров, от вопросов, передумала я или нет, не хочу ли отозвать свою подпись, что просто хочу любого разрешения ситуации. Реально, мечтаю тренироваться и не зависеть от кого-либо, спокойно работать и не думать, кто меня позовет на идеологическую беседу завтра.
— Если вас 6 ноября аттестуют и оставят в команде на следующий год, как будут развиваться события?
— Во-первых, нужно сказать, что нет абсолютно никаких оснований меня не аттестовать, потому что я выполнила все условия. А во-вторых, после того, как мне отдадут трудовую книжку из части, подожду 10 дней, автоматически вылечу из команды, стану независимой и уеду к тренеру. Времени на то, чтобы заниматься каким-то непонятными разборками, у меня просто нет. Сегодня мне нужно спокойно работать. Минспорта сейчас создало такую обстановку, такие условия, что мне реально проще собрать вещи и уехать туда, куда я хочу, где буду работать, как мне удобнее.
— Если вы окажетесь вне национальной команды на будущий год, что будете делать дальше? Под каким флагом намерены выступать?
— Я тогда стану спортсменом-любителем. На самом деле так далеко не заглядывала. Хотя сейчас понимаю, что мне и не особо важно, какой флаг будет у Беларуси. Я выросла под красно-зеленым, не считаю его чужим. Приятно и когда вижу бело-красно-белый. Но, по-моему, куда важнее, чтобы в стране было все по-новому, по-человечески. А флаг — это уже второстепенное.
— Вы готовы сами отказаться от места в команде и возможности выступать за страну, где творятся такие жестокие вещи?
— В нынешней ситуации, в нынешних обстоятельствах могу сказать однозначно — да, готова отказаться от места. А что касается выступления за Беларусь, на самом деле хочу выступать только за эту страну, ни за какую другую. Очень люблю белорусский народ и Беларусь.
— Вы ходите на протестные акции и марши?
— Нет, и говорю это без зазрения совести. Как я уже сказала, тренируюсь семь раз в неделю, и для меня оказаться на 10−15 дней без движения просто невозможно, тем более сейчас, когда я должна усиленно тренироваться и готовиться к соревнованиям. Плюс, скажу откровенно, присутствует страх.
